страшнее и больнее было сознавать, что еѐ больше никогда не будет на этом свете. Мысль о том, что еѐ унесут с появлением Азера, была невыносима. «Почему он должен появиться в тот момент, когда еѐ унесут? Почему за всѐ хорошее нужно так дорого платить? А если Азер приедет через неделю, поменяет ли дядя Гасан своѐ решение?» - лихорадочно бегали в моей голове мысли, не давая покоя.

Но Азер появился утром следующего дня. Он тихо вошѐл в комнату, непривычно возмужавший, загоревший, коротко остриженный и осунувшийся, в военном обмундировании цвета хаки, и горько зарыдал над гробом бабушки:

- Прости меня, нэнэ...

Стоявшие в оцепенении родители и сѐстры Азера наперебой бросились к нему, осыпая его поцелуями, а он, обнимая и целуя их, искал глазами меня, забившуюся в угол....

Моѐ сердце готово было вырваться из груди от радости встречи с ним, которую не омрачила даже смерть горячо любимой бабушки. Счастливые слѐзы залили моѐ лицо, но я не вытирала их, боясь хоть на секунду потерять его из виду. Азер приветственно сомкнул веки на потускневших глазах, под которыми осели тѐмные круги, словно мысленно успокоил меня, обещая:

- Я с тобой, Малыш, всѐ будет хорошо...

После того, как в комнате бабушки Ругии появился Азер, я действительно успокоилась и поверила, что всѐ будет хорошо. А самое главное: я не сомневалась в том, что моя бабушка Ругия ушла в последний путь счастливая - на плечах своих сыновей и обожаемого внука. Бабушку Ругию похоронили рядом с дедушкой Ибрагимом и, не дожидаясь по обычаю годовщины со дня смерти, когда могила окончательно осядет, уже к сороковому дню после еѐ кончины отцы наши установили своим родителям величественные мраморные памятники, а мы с Азером посадили у их могил цветы, которые они так любили...

 

Глава 55

 

Все сорок дней поминовения бабушки Ругии наша квартира была переполнена людьми. По обычаю, семью, которую постигло горе, нельзя оставлять в одиночестве, и нас окружили вниманием и заботой. Во дворе нашего дома были установлены огромные шатры: по традиции для мужчин и женщин отдельно. В шатрах были расстелены ковры, проведено электричество. Вся посуда, столовые принадлежности, скатерти, столы, стулья были привезены из прокатного пункта. Специально нанятые повара готовили в огромных казанах плов, долму, халву, а официанты подавали на стол тонко нарезанные ломтики нежного овечьего сыра, зелень, огурцы и помидоры, раскладывали лаваш*¹ и юху,*² шор-гогал*³, кувшины с шербетом*4 и айраном.*5 После еды подавался чай с мелко колотым сахаром, хурмой, ломтиками лимона, халвой и гогалами.

По обычаю, любой человек, знавший бабушку или кого-либо из членов нашей семьи, или даже просто прохожий, мог заглянуть в шатѐр, чтобы быть принятым с почестями и отведать эхсана*6 в честь покойной бабушки Ругии. Целыми днями произносились молитвы, передававшие стоны наших сердец.

Я привыкла к шумной суете и постоянному присутствию людей в доме и не задумывалась о том, что будет со мной после сорока дней, когда все разойдутся по своим семьям. По обычаю в поминальные дни дядя Гасан, папа и Азер, равно как и все ближайшие родственники-мужчины, не брились. Но по прошествии семи дней, когда наши отцы, вынужденные в связи с выходом на работу, побриться, Азер продолжал держать траур, и к сороковому дню со дня смерти бабушки, он густо зарос щетиной...

Благодаря поддержке родных и знакомых, не оставлявших нас одних, пролетели сорок траурных дней. С того памятного дня на кладбище, принесшего в нашу семью горе, тѐтя Фатима переселилась к нам, и все эти тяжѐлые дни она ночевала со мною, чтобы меня не мучили кошмары. Однако после сорока дней тѐте Фате нужно было возвращаться домой, где еѐ ожидал муж и обязанности хозяйки дома.

- Переезжай ко мне! – сказала она. – Девочки замужем, мы с мужем одни, тебе никто не будет мешать: сиди и занимайся.

Я обрадовалась возможности поселиться у тѐти Фати, потому что больше всего на свете боялась, что мне придется жить в семье отца, ежедневно общаясь с мачехой. Однако мой отец и слышать не желал об этом.

- Только через мой труп! – рассердился он. – Не хватало ещѐ, чтобы моя дочь жила в доме у этого сальянца! Что, у меня дома нет, что ли?!

- Ничего не скажешь, истый сын своего отца, - вскипела тѐтя Фатя. – А может, ребѐнку будет со мной лучше?

- Ей и дома будет неплохо! Она уже взрослая девушка, так что довольно ей капризничать! – решительно отрезал отец. – Я не желаю больше дискуссий на эту тему: Аида возвращается домой....

Однако уже через неделю после моего пребывания в их доме папа понял, что со мною происходит что-то непонятное, и испугался. Целыми днями я сидела взаперти в своей комнате, не разговаривая ни с кем и даже не играя с малышами, которые были очень славными, и думала о том, что я – самая несчастная на свете девушка...

- Скажи мне, дочка, что мне сделать для тебя, чтобы ты снова заулыбалась? – взмолился папа.

- Посели меня в Крепость, в дом дедушки и бабушки, я страдаю от мысли, что он покинут всеми навсегда, - умоляюще ответила я.

Произнося эти слова, я совершенно не кривила душой, потому что свято верила в то, что очаг дедушки и бабушки не должен погаснуть.

- Но это невозможно! – покачал головой отец. – Ты же не сможешь жить там одна!

- А ты найми мне няньку! – язвительно сказала я, не ожидая, что отец примет мои слова всерьѐз и обсудит их с женой.

Утром следующего дня предприимчивая Дильбер-ханым дала объявление в газету «Биржа». И уже через неделю в нашем доме появилась шестидесятилетняя немка Лида с двумя чемоданами, набитыми брючными костюмами в красных и жѐлтых тонах, блузками с жабо и рюшками, и еще ворохом всякой всячины: шиньонами, париками и килограммами разноцветного бисера, из которых она часами собирала нелепые бусы.

 

1. лаваш (азерб.) - плоский, в виде большой лепѐшки, пшеничный пресный хлеб

2. юха (азерб.) – разновидность хлеба из тонко раскатанного теста, испечѐнного на

садже – металлическом листе

3. шор-гогал (азерб.) - разновидность азербайджанских мучных изделий, выпечка из

слоѐного теста с пряно-острой начинкой

4. шербет (азерб.) – прохладительный лимонный напиток с пряностями

5. айран (азерб.) - разведѐнное с водой кислое молоко с небольшим количеством

зелени, употребляемое в